Хобо - Страница 6

«А-а», я посмотрел на нее с притворной заинтересованностью, «исправляешься».

«Исправляться я не собираюсь», двусмысленная улыбка испарялась в табачном дыму.

«Я тоже», я заказал еще рюмку. Во всех кофейнях одно и тоже: вместо дозатора пользуются пипеткой для глазных капель.

«Так значит…», она не закончила вопрос. Если это вообще было началом вопроса.

Я пожал плечами как черепаха в поисках панциря. «Я не знаю, что было потом», проговорил я извиняющимся тоном. Я не только не был на открытии того чего-то, но и закрытие пропустил.

Сейчас мы смотрели над головами друг друга. Ничего особенного там не было видно.

«Не забудь купить газеты. Тебе нужно какое-то занятие». Это было разумное предложение насчет того, как убить время до полудня. Я поднял рюмку в знак одобрения, а она поднялась со стула.

С ее стороны было очень тактично оставить меня спокойно допивать свое. Я не вступал в серьезные отношения с девушками. По-моему, каждая девчонка это женщина, уверенная в том, что Господь Бог поручил ей заботиться о мужском взрослении. «Самая новая бывшая девушка» — так я называл каждую, которая захотела бы еще раз со мной встретиться. Это не означало: выебать и выбросить. Нет, мой принцип был менее жестоким. Проведи со мной время и исчезни. По-тихому и быстро. Без проблем и без лирики. Я не строю из себя мачо. Достаточно для меня, достаточно для обоих. Любой другой вариант сводился к возникновению патетических вопросов типа: «А папа тебя лапал, когда ты была маленькая? Он от тебя чего-нибудь хотел? А ты ему дала?»

Я отправился в биллиардную «Чоя». Я вовсе не собирался закатывать шары в лузы, я хотел положить в карман деньги. Деньги, которые мне задолжал мой партнер по бывшему бизнесу. Риста Сантос. Светловолосый прохвост с узкими плечами, круглым лицом и толстыми щеками. Прошлым летом мы затеяли одно дело — я изготовлял бижутерию, а он ее продавал. Что-то на море, в Будве, что-то на книжной ярмарке в Белграде и еще в нескольких точках. Его задачей было обеспечить разрешение на торговлю и потом торчать рядом с прилавком и объяснять продвинутым, но малообеспеченным посетителям, что такое настоящее недорогое произведение искусства для подарка или украшения собственного внешнего вида. Один тип, с которым я в начале девяностых занимался контрабандой сигарет из Болгарии, научил меня делать разные виды сережек, главным образом из керамики, стразов и пробки. А еще из «заливки», это прозрачный столярный клей, который отлично схватывается и окрашивается любой краской, тушью, чернилами, кроме того в него можно поместить прозрачный циркон, малахит или нефрит. Особенно нравились мне сережки-«летучки», я их так окрестил за то, что они начинали покачиваться при малейшем ветерке. Делал я их из проволоки и кальки, на которой изображал китайские иероглифы, переписанные из «Женьминь жибао». Эту газету отец привез из Китая, он туда ездил лечиться иглоукалыванием, и перед возвращением завернул в печатный орган Коммунистической партии Китая шелковые скатерти и шторы, которые купил маме. Риста жаловался, что покупатели постоянно спрашивают его, что написано на сережках, и тогда я выдумал для него несколько вариантов перевода: «Самурай ищет врага в лесу» или «Мандарин смотрит за гору». Однако все сезоны уже закончились: и морской, и книжно-ярмарочный, и новогодний. От сережек ничего не осталось и пришло время поделить прибыль. Своей доли я не получил. Она ушла на Ристины «деловые оргии». Так получилось. Я закрыл на это глаза, на некоторое время, пока он не очнется от гулянок и не «вернется в жизнь». Я не настаивал, не надоедал ему. Но время шло, а Риста все никак не попадался мне на улице, не звонил по телефону, чтобы назначить день возвращения долга. Черта, подведенная под счетом, растянулась настолько, что грозила вот-вот лопнуть. Все это напоминало мне резинку, которая выдержала тысячу стирок и кипячений, а теперь потеряла свои свойства, и трусы начали сползать, причем до самых колен. И я опасался, что трусы пришли в такое состояние, что пора отправить их на помойку. Звучит глупо, но я начал беспокоиться за свои деньги. В этом городе взыскать с компаньона долг равнозначно задаче прорваться через гимен пятидесятилетней монашки. Тут придется потрудиться.

Он заметил меня и подмигнул, это означало, что партия скоро закончится. Он вертел головой, оценивая расположение оставшихся шаров и выбирая угол для удара. Он сконцентрировался до такой степени, что стал казаться косоглазым снайпером, который никак не может поймать на мушку свою цель. С первого раза у него не получилось, но ему удалось заставить противника порядком понервничать, так что нового шанса ждать было недолго. На этот раз он сумел выйти на орбиту победителя и церемониально закатил черный шар в свою лузу.

«О, диджей Хобо! Пришел ковать новые планы», он пожал мне руку, держа кий в другой руке. Кий был доказательством его победы. Он чувствовал себя «героем дня» и хотел, чтобы это редкое чувство не покидало его подольше. Мое присутствие могло испортить этот короткий момент заслуженного удовлетворения души, поэтому он не переставал скалиться. Слишком сердечно и слишком беззаботно. И хотя он знал, что я пришел вовсе не для того, чтобы поболеть за него, казалось, он готов был поделиться со мной жетонами. Жетонами — да, но не кием. «Здесь не хватает музыки, звуков, которые раздаются прямо из стен, текут между столами и перекликаются с ритмом стука сталкивающихся шаров. По-моему, сайкоделический фанк был бы самым подходящим звуковым фоном», его, что называется, несло.